Контактные телефоны: +375-33-661-95-93

kastrya68@tut.by

Рецензии на книги детского писателя Кастрючина Валерия:


Валерий КАСТРЮЧИН. «Жила за морем гагара», Художник Т. Шелест. — Астана: Фолиант, 2019. — 64 с.

Жила за морем гагара

О любви и гагарах в книге Валерия Кастрючина пишет обозреватель Rara Avis Вера Бройде.

История любви равняется истории пути. История разлуки равняется науке. Какой, вы спросите, науке? Ну, например, науке плыть по морю, которое волнуется, как всякий человек, прощающийся с детством и тёплым жёлтым летом, и хмурится, мрачнеет, вскипает, а потом, разбрызгивая пену, выплёвывает птиц, стремящихся куда-то, где можно будет зиму пережить. Наверное, вы скажете, что это лишь метафоры, рождённые не жизнью, а сказочной фантазией, тогда как у природы совсем другие цели, другие перспективы, «последствия любви» и жизненные циклы. Всё так… Но может статься, что связь между реальностью и нашим детским способом её отождествлять на самом деле крепче, чем принято считать? И море не кончается, как лето и любовь. И мир наполнен тайнами, что снятся день и ночь. И мы в нём не одни. И вовсе мы не главные… И в повести про птиц, похожих на людей, куда важнее то, что где-то там лежит: за тонкой-тонкой линией, за тёмно-синим морем, ужасно далеко, — важнее «этот» смысл, не первый, не исходный, не жизнью отражённый, а именно метафорой как будто сотворённый. И он тут не за тем, зачем в домах скульптуры и вазы без цветов. Нет-нет, он здесь «по делу»: как воздух или кран. Он что-то в этой жизни способен изменить.

Минута за минутой — не скачут, а плетутся, как будто это женщины в тяжёлых полушубках, с авоськами и сумками бредущие домой. А между тем гагара, застыв от изумления, высматривает что-то на гладкой, точно зеркало, поверхности воды. Ещё четырнадцать секунд тревожной пытки тишиной — и нервы лопнут, словно струны, и у лягушек в камышах, и у стрекоз, жужжащих где-то там, над головой, и у моллюсков под водой, и, право, даже у неё — забавно вытянувшей шею красивой птицы с тёмно-красными глазами, похожими на ягоды рябины. В конце концов — ну, слава богу! — вода расходится кругами, и тот, кого она ждала, выныривает с плеском, зажав во рту букет «цветов» для лучшей в мире птицы… Гагары романтичны, комичны и умны. Немного старомодны, надёжны и верны. В отличие от чаек, любезны и скромны. Не хвалятся, как гуси. Не спорят, как пичуги. Не ленятся, как утки, казарки или крачки. Зимой они молчат: когда летят — ни звука, лишь трепет пуха на ветру. А вот весной и летом порой весь день кричат: то долго и значительно, то хрипло и печально, то радостно и громко, отрывисто, пронзительно, отчаянно, покорно… И держатся с достоинством, скользя по водам озера, — особенно по осени, когда им тоже грустно, как некоторым из нас.

Читая эту повесть, придётся много раз себе напоминать, что речь идёт о птицах, а вовсе не о нас, — и снова «забывать», пытаясь угадать, о чём гагары думают, что чувствуют, что знают, что слышат и как видят, как всё воспринимают. Хотя история Валерия Кастрючина богата теми фактами, что мы зовём научными, он сам её рассказывает так, как будто был гагарой, которая в тот год плыла по тем же рекам, что и герои сказки, ныряла вместе с ними, бежала, чтоб взлететь, парила над посёлком, где жил вдвоём с котом смешной старик Сысой. Быть может, вы решите: «Он с ними заодно». Но с каждой перевёрнутой страницей, похожей на вселенную, наполненную воздухом особой консистенции, от этого решения, примерно как от айсберга, начнут откалываться льдины.

Тёмные воды протоков и рек кажутся тут одеялом, в складках которого дремлет уставшая за день гагара. Веки у птицы слипаются, лапки устали, а сердце болит. Ей надо просто немного поспать, но в слове «просто» так много печали, что иногда оно выглядит монстром. Монстром из детства, что каждую ночь прятался там, под обычной кроватью, ждал той секунды, когда ты заснёшь… Что бы он сделал? А кто его знает — лучше, наверное, не проверять, а попросить, чтобы мама оставила в комнате свет: лампу на тумбочке рядом с кроватью или мерцающий нежно фонарь. Ночь с ними вместе внушает покой. Страх не уходит, он тут, но другой — меньше и дальше, как будто чужой. Гуля, конечно, уже не ребёнок — взрослая птица, подруга Куика, мама птенцов, что уже подросли, но не настолько, чтоб их было можно отправить одних. Только вот это как раз и случилось: Гуле пришлось отпустить их с другими после того, как на мужа, летевшего рядом — крыло протяни, бросился словно бы из ниоткуда возникший сапсан. Перья и громкий пронзительный крик — всё, что осталось от них через миг, но и оно вскоре тоже исчезло, будто и не было тут этих птиц. Что же до прочих, то все они «просто» продолжили путь — все, кроме Гули, решившей иначе. Разве могла она двинуться дальше? Эта гагара, влюблённая в друга, «просто» должна была здесь его ждать, влажно качаясь на чёрной волне и засыпая под шелест реки, в свете огромной и бледной луны, а не оранжевой маленькой лампы. Ей «просто» страшно хотелось не верить, что его в мире теперь уже нет. Верить в него: в его волю и силу, ловкость и смелость, удачу и жизнь, — вот, что ей «просто» ужасно хотелось. Так же, как нам. Или нам, как и ей? Это, наверно, загадка загадок: кто у кого не боится учиться? В сказке о птицах, где также есть люди, правда как будто застряла в натянутой ветром рыбацкой сети, ставшей для падавших камнем сапсана с гагарой детской кроватью, надеждой и пленом.

Источник: Вера Бройде, Rara Avis

 


«Птицы – как люди»?                    

О книге В. Кастрючина «Жила за морем гагара»

Жила за морем гагара

Повесть детского белорусского классика Валерия Аркадьевича Кастрючина – «Жила за морем гагара…» (2019г.) – во многом лирическая, философская книга. Не потому, что это позднее детище автора, зрелое сердце которого замечает в мире и в человеческой душе то, что недоступно юности, а, скорее, в силу природы его дарования. И еще это, как ни удивительно, отзвуки его биографии. Найденная тонкая грань между научно-популярным жанром и поучительной (дидактической) историей не позволяет рассматривать книгу ни как сказочно-бытовое повествование, ни как натуралистическое «пособие» для расширения детского кругозора. Ткань текста органично, тонко, мягко и осторожно соединяет в себе разные жанры.

Книга рассчитана на младший школьный возраст – но и иному взрослому будет интересно ее прочитать. Потому что в ней нет морализаторства, отличающего некоторые образчики детской прозы, нет заигрывания с ребенком и подлаживания под него, нет бесконечного раскручивания сюжета, как в старинной сказке, ныне нуждающейся в адаптации для спринтерского восприятия «носителя современного сознания». Эта книга не о том, что правильно или плохо, а о более глубоких категориях – о безусловной любви, милосердии «маленького» птичьего сердца, прирожденном терпении, смирении с неизбежным, вере, способности понять свою природу, быть в гармонии с ней – но в то же время перед нами светлая, а не печальная история. Даже тема естественного отбора, неизбежная в книге о мире птиц и зверей, преподнесена автором удивительно: без жестокости, фатализма, удручающей закономерности хода жизни – но через принятие течения судьбы, через глубинное осмысление мудрости, отражающееся и в маленькой гагаре Гуле, и в архангельском рыбаке Сысое и даже в «темных силах» мира фауны – в соколе, выдре, коршуне.

«…Ночь Гуля провела в заливе одна. Где-то недалеко на берегу лаяли собаки. Поздно вечером по реке, где горел бакен, проплыла лодка – это возвращались с рыбалки запоздалые рыбаки. Гуля слышала, как они гребли вёслами и ругали упрямую реку, которая вынесла их на песчаную косу. Завтра Гуля поплывёт по течению мимо этой песчаной косы и станет догонять гагар, чей путь лежал в направлении Полярной звезды. Она будет плыть днём и ночью и обязательно догонит своих детей».

Если подумать, какие задачи лежат в первую очередь на авторе, пишущем о животных для детей? Показать красоту и взаимосвязь всего в мире, вызвать в читателе интерес к окружающему, осторожно открыть глаза на незамеченное, исподволь научить неизвестному. Кроме того, суметь подать ребенку, в иносказательном или смягченном виде, правду об отношениях живых существ друг с другом: мир – это не рай, где уже дружат волк и овечка, как в «зоологическом детском саду» (у С. Я. Маршака). В то же время, христианские, человеческие ценности, такие как сострадание, помощь ближнему, товарищество, способность терпеть и не обременять друга, ответственность за принятые решения, пусть не совсем так, как у людей, проявлены и у других существ: птицы выхаживают и свое, и чужое потомство, рыбы скрывают в косяке больного собрата, наконец, что-то в пострадавшем звере толкает его прибегать к помощи человека, то есть доверять, искать, надеяться. Сближения образов, мотивов действий, чувств человека и животного – всегда немного рискованы, и важно найти равновесие между педагогическим приемом (наследие сказки о животных) и действительным положением вещей (не всегда таким оптимистичным): у Е. Чарушина кошка выкармливает осиротевших зайчат, но это не всегда норма, скорее, это чудесное. Не всякий волчонок одомашнивается и привыкает к человеку, даря его преданностью и дружбой, как у В. Чаплиной. И у Кастрючина эта мера соблюдена: например, он пишет, что гагары не склонны поддерживать «овдовевших» собратьев, «воспитывать» чужое потомство, и мы не должны осуждать их, заложников мира выживания, за это. Орнитологи знают, что стоит за образом «лебединой верности», так часто преподносящимся в качестве условного образца, но Кастрючин в мягкой форме показывает, как одна гагара, потерявшая спутника, обзаводится новой семьей, другая же – ожидает возвращения отставшего отца своих птенцов, передав последних «пожилой чете гагар». Здесь нет ни противопоставления, ни осуждения, ни урока, а лишь рисунок жизни. И это, на мой взгляд, главное достоинство книги.

Возможно, кто-то обвинит Кастрючина в идеализации мира птиц, но, думается, – речь об интерпретации явления, и вымысел у него знает свои границы. Одно дело, когда речь о сказке, пусть и литературной, совсем иное – серьезный, пусть и детский жанр. Здесь баланс выдержан.

Еще одна заслуга Кастрючина, как кажется, это расширение пространственного «пятачка» ребенка – через знакомство маленького читателя с географией миграции гагар. Автор взывает к самому мощному истоку – к творческому воображению малыша, в котором реальное и фантастическое замещают друг друга, порой сливаясь в одно. Странствия, приключения в неведомых землях – это все-таки не путешествие муравьишки верхом на листочке. Первооткрыватель, созерцатель, познаватель мира живет в каждом, но принято считать, что особенно ярко он проявляется с 9 до 13 лет. События, описываемые в книге, реалистичны. Реалистичны, но не реальны. Однако детский космос – именно та область, где происходит рождение чудесного из любой крупицы мира.

«Гагары танцоры никудышные, да и вообще на суше чувствуют себя… не в своей тарелке. А как в таком случае можно прощаться с озером? Оказывается, можно! Молодые гагары просто плавали по озеру, и им было грустно. Под ними, в воде, прошёл целый косяк рыб, а гагары даже не стали нырять и гоняться за ними. Они плавали и как будто старались сохранить в памяти родимые места: островок, где вылупились из яйца; берег с зубчатой стеной леса, над которым по утрам вставало малиновое солнце; тростниковые заросли, где они прятались от бури… Как бы далеко ни пришлось им плыть на зимовку, теперь это озеро останется с ними навсегда. Во снах, в памяти и в сердце…»

Гагара-путешественница… очень обычный герой. Это не лебеденок, противопоставленный всем, не особенная лягушка, изобретшая то, что не придумали другие, даже не самый смелый муравей. Гагара необычна своей обычностью: лишь более чувствительное сердце отличает ее от других, некоторая мудрость (она принимает непростое решение оставить своих подросших детей ради поисков супруга), рожденная критической ситуацией находчивость (противоборство с выдрой). Автор как бы говорит читателю, что он не обязан быть героем: может, но не должен. Это позиция зрелости. Как правило, читатель сближает себя с персонажем через отождествление («он совсем как я!») – или через сопоставление («он – совсем не такой, как я!»). Герой противопоставлен «серой массе». «Нехороший персонаж» – выделяется среди добродетельной среды. Однако Кастрючин говорит нам о том, что нет одного – и многих, ракурс «хороший» – «плохой» – не так прост, как кажется. Например, Сокол – хищник, но ловит лишь на пропитание, а муж Гаги, гагара, от жадности на смерть подавился большой рыбой, несмотря на то, что «птица мирная». Все мы разные! Каждый имеет право быть в этом мире, ибо благодаря Божьему промыслу он пришел сюда и принес свою судьбу, свою ценность. Это смещение ориентира, пересмотр ценностной системы коренным образом отличает книгу от советской концепции мироустройства. Единица ценна не потому, что она исключительна относительно других, скорее, исключительность заложена в каждом, кто озаботился увидеть и сохранит ее в себе, как божье зерно – милосердия, своего мнения, своего сердца, веры, надежды, силы духа.

«И вот лесное озеро с тростниковыми и камышовыми зарослями по берегам осталось позади. Под крыльями – разукрашенный жёлтыми, оранжевыми, багряными красками осени боровой лес, с одинокими рябинами, усыпанными тёмно-красными ягодами, похожими на оболочку глаз чернозобых гагар…»

Единственный человек в повести (не считая рассказчика) – старый рыбак Сысой, немного напоминающий шамана или даже сказочное божество из мифов народностей. Он спасает раненную гагару Куика, поселив ее у себе дома (там же гагара подружилась с его котом – еще одно указание на то, что Сысой – человек необычный). С другой стороны, Сысой вершит суд над одноглазым Соколом, «преданным» его семьей – отпускает его на волю. В сущности, неполноценный Сокол, с трудом кормящий уже и себя, отбрасывается матерью птенцов в пользу выживания последних, и это и есть проявление естественного отбора, у людей называемого выбором. Суждения в пользу «безнравственности жены Сокола» представляются порой немного смешными: птица руководствуется другими мотивами, в большинстве случаев даже «самка человека» выбирает выживание своих детей, а не калечного супруга. Гагара Гуля – исключение, но опять же, ее исключительность скорее развилка ее судьбы, а не воспетый автором подвиг. Ведь она не спасла мужа и потеряла в неизвестности детей – она травинка в руках Судьбы, а не символ или пример. Это к вопросу о философии повести.

Пожалуй, если говорить о слабых местах вещи, – открытый финал не самое излюбленное решение для детей. Скорее, малыш предпочитает конкретику, завершенность, ясность, возможно, даже некий урок или вывод – а жизнь сложнее и неоднозначнее этого. Отсюда очевидные связи с философской притчей. Нельзя относиться к книге с утилитарной позиции: так детям понятнее, лучше, а так им сложнее, непривычнее. Произведение – в первую очередь детище автора и уже потом – пособие, послание. Читатель должен входить в мир автора, а не подгонять его дарование под свои «стандартные требования», тем не менее, гармоничная книга – а перед нами именно такая, – всегда придется по сердцу тому или иному ребенку, как говорится, найдет свою судьбу.

Нельзя обойти вниманием и прекрасные, воздушные, символичные, очень удачно иллюстрирующие сюжет и образы работы Тамары Шелест. Это тот редкий случай, когда художник не потесняет писателя, не вытягивает или дополняет его, а преумножает миры повести – своими.

Анны Аликевич, литературный критик (Москва).

 


РАНІЦА Ў ЛЕСЕ: чытанне разам з Валерыем Кастручыным

Беларускай літаратуры пашчасціла на прыродазнаўчы характар. Успомніце творы Якуба Коласа, Янкі Маўра, Віталя Вольскага, Рыгора Ігнаценкі, Кастуся Кірэенкі і іншых мастакоў слова – і вы адчуеце неверагодную асалоду судакранання са словам і роднымі краявідамі, адчуеце пах травы і лясных дрэў, разгледзіце глыбіню азёрных вачэй, пабяжыце следам за рэкамі і ручаінамі…

І сёння ў беларускай літаратуры працуе яркі, самабытны празаік, які, перш-наперш з разлікам на юнага чытача, зазірае ў таямніцы беларускай прыроды, падарожнічае па нацыянальных парках, запаведніках, узіраецца ў прыгажосць лясоў, знаходзіць словы, как расказаць пра Прыпяць і Дняпро, Белавежскую пушчу і іншыя скарбніцы, вечныя цуды жыцця… Імя гэтага самаахвярнага ў служэнні адной тэме творцы – Валерый Кастручын.

“З раніцы ў дуброве на ўсе галасы спявалі птушкі; на лясным поплаве мірна пасвіліся казулі; у балоце квакалі жабы. Але ў жыцці дзікай прыроды часта адбываюцца здарэнні, якія парушаюць мірную, спакойную карціну быцця. Вось і цяпер: на адным дубе сустрэліся два жукі-алені. У любым іншым выпадку яны б проста разбегліся – кожны ў свій бок. Але гэтыя алені варагавалі з-за тэрыторыі пражывання. У дуброве не было “звяроў” больш упартых, чым гэтыя! Яны не маглі падзяліць не тыя прыгожыя і магутныя дубы, што раслі вакол, а адно хворае дрэва, з кары якога па кропельцы выцякаў сок. Гэты сок з’яўляецца любімым ласункам жукоў-аленяў. З-за гэтага соку яны былі гатовы біцца зноў і зноў. А біцца ім ёсць чым: жукі ўзброеныя вялікімі “рагамі”. За што, уласна кажучы, і атрымалі назву – алень. Счапіўшыся “рагамі”, яны імкнуліся скінуць адзін аднаго з дрэва…

Аднаго жука звалі Аскольд. Ён быў колеру спелага каштана, даўжынёй з пачак запалак, з доўгімі верхнімі сківіцамі, якія ўсе памылкова прымаюць за рогі. Аскольд нарадзіўся ў гэтай дуброве. Яшчэ лічынкай ён пяць гадоў жыў у трухлявым пні і толькі на шосты ператварыўся ў прыгожага жука-аленя з карычневымі “рагамі”.

Другі алень, якога звалі Лукас, быў буйнейшы за Аскольда, і “рогі” ў яго былі даўжэйшыя і мелі больш адросткаў. Ён лічыўся прышлым у дуброве, паколькі нарадзіўся ў суседнім лесе, і нават колер меў іншы – цёмна-карычневы і чорны – такое спалучэнне каштана з алівай. Чым яму не спадабаўся свій лес, цяжка сказаць. Дубы там таксама раслі. Можа, вільготных месцаў было няшмат. Дуброва, дзе жыў Аскольд, знаходзілася ў пойме вялікай ракі, таму і гнілых дрэў тут сустракалася больш. Як бы там ні было, Лукас, прыляцеўшы ў чужы лес, пачаў паводзіць сябе не як госць, а як новы гаспадар…”

Валерый Кастручын піша на рускай мове. Казка “Апошні рыцар, ці Казкі жука-аленя” выйшла ў Выдавецкім доме “Звязда” па-беларуску ў перакладзе Вольгі Аляксеевай. Дынамічная дзея адпрэчвае казачную стылістыку. Аповед чытаецца як уважлівы погляд пісьменніка на сапраўдную рэчаіснасць, прыродныя з’явы і рэальныя паводзіны тых ці іншых герояў. Пісьменнік-прыродазнаўца захоплена ўзіраецца у сутнасць таго, што адбываецца навокал…

Шмат каму падаецца, што пісаць аб прыродзе даволі проста. Маўляў, дастаткова быць уважлівым назіральнікам. Дадавай да ўбачанага асэнсаванне, развагі – і вось табе гатовыя старонкі бясконцых энцыклапедый пра жыццё жывой прыроды. Але нельга з такімі думкамі пагадзіцца. Першае, што вылучае пісьменніка-натураліста, – яго пастаяннае жаданне адкрываць свет прыроды напоўніцу. Нельга аддацца ў палон сентыментальных пераказаў – важна спасцігнуць сутнасць таго, што адбываецца вакол. У Віталія Біянкі было такое правіла: калі ліса паядае якую-небудзь жывёлу, то так і расказваць трэба пра гэта. Як ёсць, без ацэнак і каментарыяў жаласлівага характару. Нешта прыдумваць за прыроду – шлях няправільны. Цяплыня, дабрыня павінны выяўляцца ў іншым – у стаўленні чалавека да жывёл, яго спагадзе, ласцы там, дзе сам чалавек павінен прыняць рашэнне, дзе яму падыходзіць да той ці іншай дзеі… Відавочна, гэтым кіруецца і Валерый Кастручын.

З кніг пільнага назіральніка за прыродай можна скласці цэлую бібліятэку: “Берёзкины одёжки”, “Лосиный гриб”, “Сказки лесной полянки”, “Чудесные острова”, “Жёлтая река”, “Небесный колокольчик”, “Сказки в лукошке”, “Оленье “спасибо””, “Лети, бабочка!”, “Лесное дитя”, “Сказки старой черепахи”, “Приключения храброго муравья”, “Приключения зайца Пульки и его друзей”, “Жила за морем гагара”, “Ангел милый”… Валерый Кастручын узнагароджаны Міжнароднай літаратурнай прэміяй імя В. В. Біянкі. А яго кніга “Ангел милый” у 2018 годзе ўвайшла ў шорт-ліст IX Міжнароднага Славянскага літаратурнага форума “Залаты Віцязь” у намінацыі “Літаратура для дзяцей і юнацтва”.

Чытаеш некаторыя творы Валерыя Кастручына і следам за аўтарам трапляеш у лес, на бераг маленькай рачулкі. Некаторыя апавяданні зусім кароткія, уяўляюць сабой мініяцюры літаральна з некалькіх кароткіх абзацаў. Але і яны прыцягальныя і запамінальныя.

…Нарадзіўся Валерый Кастручын на Украіне. З бацькамі пераехаў у Беларусь. Закончыў сярэднюю школу, затым беларускае аддзяленне філалагічнага факультэта Беларускага дзяржаўнага ўніверсітэта. Працаваў настаўнікам беларускай і рускай мовы і літаратуры. Паступова пачаў пісаць апавяданні і казкі пра прыроду. Упершыню надрукаваўся ў часопісе “Вясёлка”. У хуткім часе перайшоў працаваць у газету “Зорька”. Быў карэспандэнтам і рэдактарам дзіцячай рэдакцыі Беларускага тэлебачання, літаратурным рэдактарам часопіса “Качели”… Выдаў болей 50 кніг для дзяцей і падлеткаў. І літаральны ўсе яны тэматычна звязаныя з прыродай роднага края.

Кнігі Валерыя Кастручына ілюструюць найлепшыя кніжныя графікі Беларусі: Сяргей Волкаў, Юрый Алісевіч, Алена Карповіч, Таццяна Беразенская, Юрый Струкаў, Віталь Дударэнка, Тамара Шэлест, Рыта Цімохава, Надзея Барай… Кожны з іх прыўнёс у яго кнігі нешта сваё, выключна аўтарскае. Іх малюнкі робяць выданні красамоўнымі, прыцягальнымі, што сведчыць: працуюць з пісьменнікам-прыродазнаўцам тыя мастакі, хто ведае і любіць родную прыроду.

…А вяртаючыся да казкі пра жука-аленя, хацелася б сказаць і пра яго жаданне быць памагатым чалавека ў добрых справах… “Эх, умеў бы жук-алень гаварыць па-чалавечы, ён бы дапамог гэтаму ляснічаму знайсці браканьераў!..” Кнігі Валерыя Кастручына ўдзельнічаюць у барацьбе за прыроду, за экалагічную чысціню, за тое, каб планета наша была прыгожай і ўпарадкаванай!..

Аўтар рэцэнзіі: Кастусь ЛАДУЦЬКА. Часопіс «Родная прырода», № 6, 2022 год.  

 


Валерий КАСТРЮЧИН. «Чудесные острова». Рассказы, лирические миниатюры и сказки. Минск, «Юнацтва», 1986 г.

chudostr

В поисках чудесных островов

Помню, в то далекое время я работала в журнале «Работніца і сялянка» – и однажды заглянул ко мне худощавый, одетый в скромную одежку подросток. Назвался Валерием Кастрючиным. Жил он и учился в школе под Несвижем. Биография Валерия шла в то время рядом, конечно, с биографией его родителей. И вот судьба отца-сибиряка привела семью в Белоруссию. Тут, можно сказать, сразу этот русский мальчик переключился на белорусский язык, успешно окончил Городейскую среднюю школу и так же успешно сдал экзамены на белорусское отделение БГУ имени В. И. Ленина. Но это было чуть попозже.

Ко мне же в редакцию тот десятиклассник приехал не просто так. А привез свой коротенький рассказ. Я хорошо помню «Борькину дольку» и сегодня. Помню, как нежданно удивилась и обрадовалась такой непосредственности и исключительной точности наблюдений. Такой взрослой и художественно осмысленной способности объяснить поведение маленькой живности – лесного муравья – рядом с человеком…

После прочтения этого рассказа осталась светлая радость: какой же прекрасный и неповторимый мир матери-природы нас окружает! Как возвышает он нас и делает лучше, добрее!

И тот, кто умеет читать, разгадывать и понимать этот мир – счастливый человек! А когда он еще умеет и художественным словом выразить свое восхищение, про этого человека мы, наверное, можем сказать, что он – писатель. В полной мере отношу эти слова к Валерию Кастрючину.

Стихия его творчества – наша праматерь природа. Ее богатства, ее доброта и живительная сила – только сам иди на встречу к ней с добрыми помыслами.

Валерий Кастрючин владеет счастливым даром – открывать то, что для многих сокрыто, что называется Тайной. У него есть свои чудесные острова. Они в книжках для детей «Березкины одежки», «Лосиный гриб», «Сказки лесной полянки», «Чудесные острова» и других.

Автор рецензии: Алена ВАСИЛЕВИЧ, лауреат Государственной премии БССР. («Знамя юности», №74, 1988г.)

 


 

Валерий Кастрючин. ЧУДЕСНЫЕ ОСТРОВА. Рассказы о животных. Для детей младшего школьного возраста. Мн.: Литература и Искусство, 2008.

chudostr2Страницы счастливых мгновений.

Прочитал недавно в «Книжном обозрении»:

«Новое направление в литературе создается по-разно­му, но чаще всего взрывом», — сказала литературовед, крупнейший специалист по истории детской литера­туры Евгения Путулова и привела примеры «взрывателей»: Чуковского, Маршака, Голявкина, Григорьева. Все они положили начало «мощной литературной традиции». Оглядываясь на белорусскую детскую литературу минувшего столетия, задумыва­юсь: а кто же у нас «взрывал» сознание юных читателей, создавал традицию. Янка Мавр своими «Полесскими робинзонами»? Михась Лыньков «Миколкой-паровозом»? Алесь Якимович, Алена Василевич, Микола Гамолка, Владимир Шаховец, Иван Серков, Василь Витка, Павел Мисько, Микола Чернявский? Кто сильнее других заставлял или еще продолжает заставлять ребятню волноваться, переживать, а может, — и плакать? Вопрос — из числа сложных. По-разному ответят на него малыши и подростки, родители и педагоги, литературоведы и библиотекари. И у каж­дой группы «ответчиков» — своя правда. Но, пожалуй, всегда она будет неполной.

Сегодня как никогда сложнее стать «взрывателем». Почти — невозможно. Особенно в том случае, если рассматривать детскую литературу Беларуси, создава­емую на русском языке. Причина еще и в том, что творчество целого ряда русско­язычных детских писателей, работающих в Минске, Гомеле, Гродно, прочих городах и весях нашей республики, а ныне — суверенной страны, как-то молча­ливо обходилось стороной. Гродненский детский писатель Виктор Кудлачев почти никогда не рецензировался. Сергея Мосияша, жившего в Гомеле, тоже критика не баловала вниманием. И чаще его издавали в Москве, чем в Минске. Галина Фёдо­рова дождалась своей «белорусской» книжки благодаря стараниям гомельских библиотекарей. Есть, правда, более счастливые писательские судьбы — Михаил Герчик, Владимир Машков.

Активно начал издаваться (и даже переиздаваться) в последние годы минский литератор Валерий Кастрючин. На фоне повального увлечения (и русскоязычных, и белорусскоязычных) детских писателей поэтическими разговорами с юным читате­лем на любые темы его природоведческая проза, его рассказы и сказки о животных и птицах являются настоящим глотком лесного воздуха после удушливого город­ского чада. Нет, стихотворения, считалочки, загадки ни в коей мере не могут быть «городским чадом». Не об этом речь! Разговор — о книге В. Кастрючина «Чудес­ные острова».

Первая часть повествования, в котором в единое целое объединились десять рассказов с разными сюжетами, — «А лес шумит». Почему в этом, скажем так, сборнике рассказов мне видится определенного рода целостность? Причина, наверное, в художественных принципах, авторской позиции, манере изложения разнообразного жизненного материала. Автор знает то, о чем пишет, убежден, что с животными, птицами и вообще природой следует жить в добрососедстве, мире и согласии. Совенка Чипа, которого подростки выменяли за марку индийскую и линзу, нельзя не любить, хотя он и «клювом — щёлк! — чуть за палец не цапнул». Но вовсе не потому цапнул, что сердитый, а всего лишь голодный. Приключения, происходящие с Чипом, совсем не хитрые. Но тем и интересно жизнеописание раненой птицы, что похожие истории могут произойти не только у Сережи с бра­том, а и у каждого из мальчишек, у каждой из девчонок. Разве только жить для этого надо в деревне. Тогда многие радости и сюжеты из повседневных будней станут более близкими и понятными. Или хотя бы на каникулы следует в деревню к дедушкам и бабушкам ездить. Ну, а если книжка окажется под подушкой у юного читателя, который из города только на две недели на отдых выбирается, — тогда что делать? Думаю, что стоит помечтать, немножко пофантазировать, представить себе, что можно наяву или хотя бы во сне совершить увлекательное путешествие в гости к своим сверстникам, вместе с ними на рыбалку сходить, в лес по грибы наве­даться. Даже в схватку с браконьерами можно вступить. И неважно, что силенок у вас немного, главное — иметь доброе сердце, быть честным и справедливым. Даже тогда, когда случаются нехорошие истории. Как, например, у Виньки и его друзей в рассказе «Ружье».

Валерий Кастрючин не создает многоплановых композиций. Писатель расска­зывает о близкой и знакомой ему жизни. Типажные зарисовки, динамика событий, свободный переход от рассказа о животных к рассказу о людях — все это вместе взятое создает увлекательную картину. Иногда даже кажется, что он идеализирует своих в общем-то главных героев — зверюшек и птичек. Но это так только кажется на первый взгляд. Тонкое художественное чутье, острое природоведческое зрение помогли автору усвоить и изложить законы природного обустройства, которые уже доказаны учеными. После знакомства с «Чудесными островами» прочитал в книге Николая Йвчева и Константина Старчева «Удивительное поведение животных»: «Вплоть до нашего столетия (книга издана в 1978 г. в переводе на русский, а на болгарском в 1976-м. — А. К.) большинство ученых придерживалось мнения, что животные, как и человек, способны ставить задачи, осмысливать и комбинировать их решения. Считалось, что они могут противопоставить себе и своим действиям действия других живых существ. Но при этом считалось, что человеческие чувства, сознание и ум имеют самый высокий уровень развития, а у животных они не раз­виты, примитивны. Позже была доказана ошибочность этих представлений. Дей­ствительно, разум человека и психология животных имеют коренные отличия, они формировались на различной основе. Но в ряде отношений животные опережают человека по той причине, что некоторые их чувства острее, чем у человека. Насе­комые кроме ультрафиолетовых лучей могут воспринимать и инфракрасные. Мно­гие животные (например, собаки) воспринимают четверть тона в музыке, летучие мыши и дельфины отлично воспринимают звуки высокой частоты, а химическая чувствительность некоторых животных, т. е. их органы обоняния и вкуса, развиты значительно сильнее, чем у человека. Но и дельфины, и обезьяны воспроизводят лишь звуки-сигналы, они не могут с помощью звуков создавать образы и понятия. А без этого не может быть мышления. Орган речи (горло, язык и зубы) у человека и человекообразной обезьяны сходны анатомически, но обезьяны не способны к общению с помощью членораздельной речи. Они имеют свой мир, для них трудно передавать информацию посредством звуковой символики речи, хотя обезьяна, как и собака, может понять, в какой-то мере, о чем мы говорим».

Герои книги В. Кастрючина — люди и животные — находят взаимопонимание. Проявляется своеобразная интонация, в которой и содержится связующая нить. Иногда мальчишки, главные персонажи рассказов, собранных в разделе «А лес шумит…», ошибаются, совершают проступки. Но потом сами или вместе со взрос­лыми пытаются повернуть ситуацию обратно. И сразу другими становятся дети, начинают понимать, что значит обидеть собаку, почему так трепетно относится к аистам Прокопыч — герой рассказа «Ружье».

Вторую часть книги составляют лаконичные этюды под общим названием «Чудесные острова». Точнее: этюды объединены в четыре новеллы — «На остро­ве Белом», «На острове Зеленом», «На острове Красном», «На острове Золотом». Каждая новелла — об отдельной поре года. «На острове Белом» — зима. И даль­ше — весна, лето, осень… «Чудесные острова» — своеобразный календарь года. Каждую новеллу открывает яркое предисловие к этюдам. А вот что пишет В. Кастрючин о своем замысле в целом: «.. .Чтобы увидеть их, не надо плыть на парохо­де или лететь на самолете.  Они — рядом с нами, эти острова. Попадешь на один — увидишь другой, а с другого — и третий… Чудесные острова! Зеленый — шумный и веселый. Тут звучит столько песен, что ни на одном концерте не услышишь! Будто Орфей — сказочный певец — живет здесь. Красный — весь из земляничных полян. Ягод и грибов на нем видимо-неви­димо. И тепло очень. Не то что на Белом. Но и Белый интересный. Хочешь узнать о нем? Тогда в путь!»

Отправившись в путь вместе с писателем, юный читатель не пожалеет. Откры­тий и теплых, запоминающихся встреч на этом пути будет немало. Автор, несмотря на всю краткость сюжета, лаконичность раскрытия той или иной темы, и мыслей, и героев дарит немало. И образы, сравнения, краски для повествования выбирает настолько яркие, что их просто нельзя не запомнить. Березовые веточки — это ледя­ные пальцы. Дятлы на сосне устраивают «кузницу», а мыши под сосной — «мель­ницу». Календарь художественных наблюдений за порами года дарит читателю настоящие чудесные открытия. Оказывается, у говорливого ручья есть хрустальные башмачки. Правда, к вечеру мороз их может догнать, как бы они ни спешили, и отнять у ручья. Дождик, как выясняется, имеет в лесу самого благодарного слушате­ля — ежика. А у бельчонка любимое занятие — грибы собирать.

Чтение новой книги В. Кастрючина «Чудесные острова» — это и серьезное занятие для взрослых. Писатель на фоне своих разговоров о природе, о взаимоотно­шениях детей с животными и растительным миром поднимает тревожные и непро­стые вопросы. В. Кастрючина волнуют оскудение духовного мира, пустопорожние разговоры, иждивенческие настроения. Прозаик помогает своим героям, а значит, и читателям, найти твердую моральную позицию. Так является ли творчество Валерия Кастрючина, его, художественные убеждения «взрывателем»? Пока не знаю. Оценки дадут читатели. Но уже сегодня очевидно одно: на помощь писателю должны прийти отечественные издатели, отечественные библиотекари, пропаган­дисты книги. Согласитесь, на рынке современной детской книги не так и много произведений добрых и светлых.

Автор рецензии: АЛЕСЬ КАРЛЮКЕВИЧ, журнал «Неман», 2008 г.

 


 

Валерий Кастрючин. «Лесное дитя». Рассказы о животных. Для детей младшего школьного возраста. Минск, «Издательский дом «Звязда», 2013

ld

Вачамi анела

XXІ стагоддзе… Час інавацый, інтэрнэту. Цяпер наўрад ці прымусіш вучня малодшых класаў узяць і пачытаць якую-небудзь кнігy. Лепей даць цацку у pyкі і зрабіць выгляд, што так і патрэбна выхоўваць… Але ж ці навучаць гэтыя цaцкі чалавечнасці… А ці спрабавалі вы знайсці ў cваім раскладзе, у сваім шчыльным графіку некалькі гадзін, каб проста cecці і пачытаць разам з вашым дзіцём? А вы паспрабуйце. І раю пачаць з кнігі Валерыя Кастручына «Лясное дзіця». Яна нагадае пра ўласнае маленства, свавольствы, дапаможа быць з вашым малым на адной хвалі.

Галоўным героем выдатнай кніrі для дзяцей з’яўляецца сам аўтар, а дакладней, аўтар у мінулым, зуcім яшчэ маленькі і неспрактыкаваны жыхар гэтай планеты. Ён паступова адкрывае для сябе велізарны і казачны навакольны свет, свет жывой прыроды. Хлопчык весела распавядае пра свае прыгоды у свеце дзяціства, радуецца і засмучаецца, прыходзіць у захапленне, спрачаецца, разважае. Падчас свaіx даследаванняў дзіця пaдapoжнічae ўнутры і звонку дома, глядзіць па баках, слухае размовы дарослых людзей, усёй душой yбіpae ў сябе жыццё. Думаю, не толькі дзецям, але і мнoгім бацькам кнігa прыйдзецца да душы. Яна — пра нас з вамі…

Кожны аповед — гісторыя, якая вучыць шанаваць, берагчы, любіць прыроду, навакольнае асяроддзе. Апавяданні даюць зразумець, наколькі тонкая мяжа паміж прыродай і душой чалавека. Дрэнныя учынкі герояў эмацыянальна афарбаваныя, дзіця адразу зразумее, калі галоўны герой паступіў сапраўды непрыгожа, і засвоiць, што так нельга рабіць.

Але кнігa вучыць і бацькоў, напрыклад, не муштраваць дзяцей, часцей дараваць дробныя бяскрыўдныя свавольствы.

Мастак Віталь Дударэнка аздобіў апавяданні выдатнымі малюнкамі — радаснымі і сонечнымі. Яны з’яўляюцца як бы працягам сюжэта, зліваючыся з тэкстам у адно цэлае.

Кнігa «Лясное дзіця», якая пабачыла свет у Выдавецкім доме «Звязда», ста­не выдатным падарункам для хлопчыкаў і дзяўчынак. І усё ж я раю і дарослым прачытаць гэты твор і знайсці ў ім нешта сваё. Я знайшла.

Усведамленне, што прырода — гэта дар, які мы проста абавязаны берагчы, прыйшло да мяне у дзяцінстве. Але я, прачытаўшы гэтыя немудрагелістыя апавяданні, вызначыла для сябе галоўнае: успаміны пра дзяцінства і мары не cцepці, бо гэта — самае дарагое у жыцці. І час ад часу ўсё ж патрэбна глядзець на свет вачыма анёла.

Дзякуй за гэты напамін Валерыю Кастручыну…

Автор рецензии: Наталья Хартанович, «Літаратура і Мастацтва», №30, 2013г.

 


 

Валерий КАСТРЮЧИН. «Чудесные острова». Рассказы, лирические миниатюры и сказки. Минск, «Юнацтва», 1986 г.

chudostrМожно только приветствовать появление книг, отпочковывающихся от той вечнозеленой ветви литературы для детей и юношества, которую взрастили еще Э. Сетон-Томпсон и М. Пришвин.

Тем более, сейчас, в наше поспешное время, когда «родственного внимания к живому» явно недостает.
Можно только радоваться появлению книг, написанных органичным, ясным и выразительным языком, без всяких выкрутас и захламленности.

Тем более, сейчас, когда слишком уж часто, торопясь выговориться, мы выказываем непростительное пренебрежение словом, его оттенками, цепкой смысловой и интонационной связью с другими словами, глубоко дышащей речью, наконец.

Мне положительно понравилась книга молодого прозаика Валерия Кастрючина «Чудесные острова». Составленная из рассказов, сказок и миниатюр, она тем не менее цельна, потому что согрета «душевной  мыслью» о взаимосвязи всего живого, потому что написана рукой доброй и уверенной, которую не «подтолкнешь». Вещи в два десятка страниц и вещицы в три строчки – все они о природе, о месте человека в одухотворенной природе, и разговор ведется доверительный, ненавязчивый, с завидным уважением к собеседнику.

Я сразу обмолвился, что В. Кастрючин примыкает к тому привлекательному ряду писателей, что открывается Сетон-Томпсоном и Пришвиным и продолжается В. Бианки, Н. Ильиной, А, Жабинской, Ю. Курановым и другие. Его рассказы тоже скромны, просты, в них нет бьющих по глазам озарений, но ведь известно, какой сердечный труд кроется за этой кажущейся простотой. В. Кастрючин поклоняется природе, но не как язычник-анимист, а как современник своего века; он любит людей, но не сюсюкает, не размазывает слез по лицу, не бьет себя в грудь на площади. Посмотрите хотя ты такие его рассказы, как «Жук – старый пес», «Коська», смешливую, окрашенную добрым юмором «Кутору» или грустью – «Ландыши».

Вот милая вещица «Хитрый паучок»:
«Он очень хитрый, этот паучок. Солнышко пригреет – вылезет из щелки в оконной раме. На подоконнике солнечные ванны принимает. Спрячется солнце за облако – он снова в щелку. Вот так и живет. И так будет до тех пор, пока не исчезнут утренние морозы и не установятся по-настоящему теплые весенние деньки. Тогда паучок навсегда покинет свою уютную квартирку и поселится на даче – в саду.»

А вот миниатюра-сказочка «Певец», приведу ее тоже полностью, потому что добавить здесь нечего, а проще не скажешь:
«– Ба! Кто это так славно поет-свистит в кустах? Иволга?
– Не-а!
– Скворец?
– Не-а!
– Дрозд?
– Не-а!
– А кто?
– Это я, Кувшин!
– Кувшин?.. Какой кувшин?
– Обыкновенный – глиняный. У меня дна нет, потому меня и выбросили. А ветер дует в мое горлышко – я и пою себе. Целый день. И как скворец, и как иволга, и как дрозд, и как кувшин, конечно.
– А про что ты поешь, Кувшин?
– Да про жизнь свою разбитую, никому не нужную».

«Дачник»-паучок и никогда не теряющий присутствия духа, простодушный и лукавый «весковый дядька»-кувшин – ведь все это про нас с вами и про то, что вокруг нас… И именно вот так сложено большинство вещей, составляющих сборник «Чудесные острова». Паучки, кувшины, дождики, грибы, мальчики и девочки, добрые взрослые и не очень-то добрые (но таких Кастрючин органически не переваривает, и они ему удаются неважно, он явно брезгует писать о них. И потому пакостных людишек во всей книге – раз-два и обчелся), – так вот, зверушки, птицы, облака и травы, взрослые и дети – все это персонажи кастрючинской прозы. И всяк наделен своим, неповторимым характером.
И светом разлита по страницам сборника мысль о коммунистичности природы – ведь она для всех. А коль так, то кому же печься о ней, беречь ее, как не юному читателю, которому главным образом и адресованы «Чудесные острова».
Я искренне порадовался за язык В. Кастрючина. О нем, кастрючинском языке, можно судить уже по приведенным здесь крохотным рассказам. И все же я не удержусь от нового цитирования – часто ли мы встречаемся с письмом естественным, чистым, богатым деталями и словами? Примеры можно было бы брать наугад, но я не стану лукавить – эти я все же выделил среди других:

«Коська (косуленок. – В.К.) сразу решил обследовать двор. Обследовать – это, значит, обнюхать. Он обнюхал дрова, аккуратно сложенные в стенку возле сарая, рассохшийся бочонок из-под огурцов, сани, летнюю глиняную печку с трубой, черной от сажи. Золотые одуванчики, что росли у забора, – тоже понюхал. Черный, влажный носишко у Коськи сразу стал желтым от пыльцы. Пыльца попала и в ноздри, и Коська, смешно сморщившись, здорово-таки чихнул.
Потом он подошел к крыльцу и стал ждать, когда появится тетя Вера с синей кастрюлькой в руках. В кастрюльке молоко и хлебушек – такой вкусный! Ждал, ждал и вдруг увидел Мурзика. Кот как раз спустился по лестнице с чердака, где ловил мышей, и, жмурясь от яркого солнца, важно разлегся на ступеньке.
Конечно же, Коське сразу захотелось познакомиться с одноухим жильцом чердака, и он, будто ненароком, эдак бочком, бочком побошел к Мурзику.
Но Мурзик был ужасный невежда: он ни с кем не желал знакомиться. Вот и сейчас очень рассердился и принял угрожающий вид: спину изогнул, хвост поднял трубой, даже коготки выпустил. Попробуй, подойди к такому!..»
«Наступила осень. И оттого, наверно, что солнышко теперь все реже и реже показывалось на небе, – солнечные зайчики –  пятнышки на спине Коськи – совсем пропали».
«Примерзшая к небу луна, окруженная радужным облачком, ярко светила и озаряла голубым светом каждую полянку в лесу».

Не правда ли, хорошо? И, мне кажется, не след рецензенту особо распространяться о достоинствах кастрючинского языка, толковать о вещах  очевидных, самих говорящих за себя. Хочу лишь заметить, что В. Кастрючин смело вводит в свою речь такие славные, полузабытые даже россиянами слова, как «хорониться» (в смысловом значении – спрятаться от  кого-то), как «разжиться» (чем-то) и т. п.

Теперь о выловленных «блошках». Их, к счастью, совсем немного, но некоторые все же заслуживают быть малость обсыпанными ДДТ.

Флажки на волчьем обкладе действительно  традиционно красные. Красные для нас, но не для волка – волк, как и собака, цвета не различает, что, однако, следует из текста…

В отличном рассказе «Жук» собаке грезится миска с горячим супом…

Дважды в книге облака шагают. Никак не могу представить себе этого…
Психологически точный рассказ о детской неосознанной жестокости «Ружье» заканчивается фразой: «Больше я никогда не поднимал руки ни на одну птицу, ни на одну зверюшку. В моем сердце до сих пор живет птица из детства». Во многих же других рассказах лирический герой, уже взрослый, на охоту ходит. Не знаю, право, как тут быть, ведь рассказы-то собраны под одной обложкой…

Нарочитым показался мне рассказ «Выстрел». Автору изменяет здесь выдержка, меняется даже словарь, много «сильных», «говорящих» слов.

Общий вывод, полагаю, очевиден: «Чудесные острова» – это книга способного, думающего и душевного писателя.
И на его добро юный читатель ответит добром – на прилавках книга не залежится. Да и душа взрослого отзовется.

Автор рецензии: Владимир КУДИНОВ, 1985 г.